Игорь Золотусский, воспоминания.
Глава семьи (мой дед) Золотусский Арон Мордкович держал в Тетиеве лавку. Дети, когда подрастали, помогали ему торговать. Это были три брата Абрам, Исаак и Петр (мой отец) и две сестры Паулина и Саубина. Бабушка Цеся все время отдавала дому. По воспоминаниям отца, она была нежной и кроткой, и дети ее любили.
Дед умер в 1917-м или 1918 году. А братья Исаак и Абрам еще до его кончины эмигрировали в США. Осенью 1913 года отец вместе с мужем сестры тоже покинул Россию.
В конце концов почти все семейство Золотусских переселилось в Новый Свет. Там оказались братья, сестра Саубина (по мужу Быкова), а в 1920 году (после смерти деда) отец отправил в США и бабушку. Скорее всего, работая в Одесской ЧК, он посадил ее на отплывающий из России пароход.
Никого из них давно нет в живых. Бабушка жила с дочерью в Чикаго и там, наверное, похоронена. Исаак, родившийся в 1888 году, работал приказчиком в магазине в Детройте, Абрам (1890) — слесарем на сталелитейном заводе в Довере. Лишь Паулина (1892) оставалась в Белой Церкви, но документов, свидетельствующих о ее пребывании там, я не обнаружил. Судя по ответам отца на допросе 1951 года, она в то время была еще жива.
Где их могилы? Где опознавательные знаки пребывания в этом мире моего рода со стороны отца? На эти вопросы нет ответа.
В Палестине отец вступил в партию Поалей Цион (Рабочие Сиона), которая, как сказано в Энциклопедическом словаре (1991), возникла в начале XX века в России и, прежде всего, на Украине. Она «пыталась соединить социализм
с сионизмом». Запретили ее в 1920 году.
Но в 1920 году отец уже был членом РКП(б).
Что прибило его к этому берегу? Если он покинул Россию в поисках работы, его можно понять. Одной из причин эмиграции был страх перед погромами. Вспомним «Бульбу»: Янкель на Украине жил в страхе. Желание социального и национального равноправия привело немало евреев к социализму.
На допросе 1937 года отец прямо говорит, что отправился в Палестину «для подыскания работы». Поселились они в колонии Мерховия, в Кинарете, в районе Хайфы. Были батраками у землевладельца. В 1951 году отец добавляет, что место его жительства было «недалеко от города Тиберия».
В Поалей Цион он вступил в 1914 году.
Через два года отец в Египте. Турецкие власти (до 1917 года Палестина входила в состав Оттоманской империи) с трудом пропустили его через границу: в Европе шла война. В Египте отец (у него был русский паспорт) перебивался случайными заработками в пекарне и в Александрийском порту. И писал и писал в Америку, прося братьев забрать его к себе.
В Египет помог пробраться брат Абрам. Он выслал деньги на дорогу. Отец торопился оставить Палестину еще и потому, что пошли слухи, будто Турция заставит всех, проживающих там, и в том числе эмигрантов из России, принять турецкое подданство.
Осенью 1916-го Абрам прислал билет на пароход, идущий в Америку. За пять (!) дней пароходная компания оформила паспорт, выезд и визу в США. Это было первое путешествие отца через океан. Позже, в тридцатых годах, он пересечет Атлантический в 1934-м и 1935-м со мной и мамой.
Как все эмигранты, прежде чем ступить на землю США, отец прошел медицинскую комиссию и репатриацию на Лонг-Айленде. Как только формальности были соблюдены, они с братом отправились в Довер. Там работы не было. Пришлось ехать в Детройт, где обитал старший брат. Поскольку у него была большая семья, отец поселился у украинца-эмигранта.
В Детройте он устроился рабочим на завод Форда. И, как Чаплин в фильме «Новые времена», прикручивал гайки на конвейере. Через полтора десятка лет судьба свела отца с его бывшим работодателем. Могущественный основатель автомобильной империи и советский разведчик (по легенде — крупный бизнесмен) встретились как равные. Отцу было тридцать, Генри Форду — за шестьдесят.
Провожая отца, Форд задержался возле автомобиля, из-под которого выглядывали чьи-то ноги. Оказалось, что это не механик и не шофер, а сын миллионера.
Отец проработал в Детройте два года.
Что его ждало, если б он остался? Молодой человек из украинской провинции не мог на многое рассчитывать. Но отец был находчив, сметлив и обладал упорством. А с этими качествами плюс знанием четырех языков (арабский, турецкий, идиш и английский) пропасть в стране сметливых было трудно. Рожденный в семье лавочника, он, как и все евреи, занимавшиеся торговлей, был прагматиком. Но и, как многие из его собратьев, жаждал большего. Мировая революция — эта конечная цель тех, кто совершил переворот в России, — его устраивала. И он плюнул на карьеру и устремился на родину.
В Детройте отец посещал собрания русской секции социал-демократической (или американской рабочей) партии. В одном из показаний он называет эту секцию клубом. Справку о том, что он посещал сходки американских социалистов, отец зашьет в подкладку пиджака, когда пустится в путь из Детройта — через Сан-Франциско, Японию, Маньчжурию, Дальний Восток — в Белую Церковь.
Брат сказал ему перед отъездом: «Смотри, Петька, большевики тебе голову оторвут».
Что же подвигнуло отца на это предприятие? С одной стороны, социалистическая пропаганда. В кружке (или секции) говорили, что «в России теперь притеснений для евреев не будет». С другой стороны, евреи получали шанс реализовать свой потенциал, не ограничивающийся приобретением денег.
Братья были старше и опытнее, они прибыли в Америку раньше, обзавелись семьями и заняли пусть и малозаметное, но свое место в жизни. У отца в голове гулял ветер.
Но существовала и еще одна причина, заставившая его вернуться: мать. Моя бабушка после смерти мужа жила в Тетиеве с дочерью. Она некоторое время торговала в лавке, но революция все перевернула. Мать надо было спасать и переправлять к братьям в Америку. Знал ли отец заранее, что так придется сделать, или не знал, но он направлялся к матери, и конечной целью его путешествия была она.
Но я забежал вперед, оставив отца на американском берегу. Этот берег он покинул не один. Была еще группа евреев, захотевших вернуться в Россию. В Детройте отец купил билет на пароход и выехал в Сан-Франциско. На границе чиновник, ставящий штамп в его паспорте, спросил (далее цитирую отца), «совсем ли уезжаю из Америки, на что я ответил утвердительно».
Отдадим ему должное — он ехал в неизвестное.
Через десять дней добрались до Йокогамы. Поселились в гостинице для реэмигрантов. Вновь цитирую показания отца: «В японской таможне спросили, остаюсь ли я здесь или следую дальше. Я ответил, что поеду в Россию».
В январе 1919 года отец во Владивостоке — в том городе, где через десять лет он, уже в качестве резидента советской разведки в Китае, встретит маму.
В городе стояли белые. Отец временно поселился у портного-еврея. По улицам ходили японские и американские патрули. Однажды его остановил патруль. Спросили, что он делает в городе. Отец сказал, что он здесь проездом и направляется «на Украину, к матери или забрать мать, которая занимается торговлей».
https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=1402